looking for angels
Глава 1.
Глава 2.1.
Глава 2.2.
читать дальше
Мордред никогда не был на ярмарках. Наверное именно поэтому, а может, просто потому, что обычные радости тринадцатилетнего мальчишки были ему не чужды, Мордред с таким воодушевлением следил за прибывающими людьми. Повозки, телеги, невиданные караваны и актерские фургончики бесконечным потоком въезжали в деревню. Иногда в их ряды влезали задорные всадники на гнедых жеребцах и благородных скакунах. За всем этим скопом шли бродяги и дети, преследуемые стаями собак.
Мордред, раньше не общавшийся с местными ребятами, присоединился к их восторженной ватаге и вместе с ними наблюдал за различным людом. Тут были и шуты в одежде, словно сшитой из мешков и украшенной пестрыми лентами, и бродячие артисты в цветных шароварах и веселых масках, и тоскливые сумасшедшие в дырявых обносках, и "рыцари" с деревянными щитами и мечами, и бесконечное число торговцев с лотками и сумками... Все эти невиданные диковины вытолкнули Мордреда из дома и даже с полюбившегося поля. Он жадно наблюдал, как эти странные люди заполняют главную площадь деревни - обычно пустынную и неуютную. К полудню там собралось так много народу, что новоприбывшим уже негде было остановиться, не то что уж развернуть свою палатку. Посередине площади бродячий театр соорудил помост-возвышение из новых просмоленных досок, источавших приятнейший густой запах. Вокруг него раскинулись шатры, палатки и столы, до отказа заваленные всякой всячиной. Люди в поте лица обустраивали свои места, натягивали тенты, мастерили таблички и завлекающие указатели со смешными стишками. Мелкие воришки приступили к своей работе и начали потихоньку таскать вещички с прилавков зазевавшихся хозяев. Нищие и бродяги зарабатывали свои гроши, отводя, приводя и кормя лошадей. Мальчишки показывали приезжим ребятам все местные достопримечательности, мастерили луки и стрелы и даже назначили время и место "войнушки", в которую им предстояло сыграть.
Во всей этой пестрой беготне и веренице маленьких событий участвовал и Мордред, всегда далекий от обычных мальчишеских забав. Слишком взрослый для своих тринадцати, он справедливо считал, что ему уготована особая судьба и что забавы его должны соответствовать серьезности этой особой судьбы. Но за яркой ярмарочной каруселью Мордред совсем позабыл об этих мыслях, и все его детское существо было вовлечено в процесс впитывания нового и невиданного. Сам того не понимая, он словно старался наверстать упущенное в детстве счастье момента и мгновения, словно стремился испытать и пережить то, чего в его жизни будет меньше всего - обычной человеческой радости. Мордреду ни разу за день на глаза не попался Альвар, ни разу он не остался полностью наедине с собой, и поэтому ничто не могло напомнить мальчику о его реальной природе и предназначении.
Мордред весь день был абсолютно собой, таким, каким он был, живя с отцом: добрым, болтливым и смешным мальчуганом, немного запуганным страшилками про ведьм, но в общем-то, совершенно нормальным. И если бы в самый разгар кутерьмы его спросили, хотел бы он остаться таким навсегда, он бы ответил - да. Потом Мордред будет вспоминать этот пестрый ярмарочный день как момент искренней, ни от чего не зависящей радости, как прощальный поклон детства, как искрящееся, хрустально-хрупкое счастье. Этот день навсегда останется только воспоминанием, и никогда с ним не повторится ничего подобного. Потом ему будет не до ярмарок и веселья, потом он станет старше. И этот день Мордред будет считать последним моментом детства, последним днем, когда ответственность за его поступки нес кто-то другой. На следующий день наступит взрослая жизнь, а улыбка на лице Мордреда будет появляться реже, чем цветы папоротника.
Но лежа на стоге сена, в тепле душной летней ночи, Мордред не знал об этом. Для него завтрашний день сулил исключительно радость, и предвкушение его было так сильно, что сон долго не шел к мальчишке. Фантазия в его голове беспрестанно рисовала то выступление бродячего театра, то "войнушку" с ребятами, то оживление торговой площади... Одна веселая картинка сменялась другой, все медленнее двигались персонажи сцен, и так Мордреда охватила дрема, в которой он почему-то вспомнил: завтра приедет Моргана, завтра она будет говорить с того пропахшего смолой помоста, завтра она затмит собой всех выступавших до нее. Эта мысль еще больше усилила желание Мордреда поскорее увидеть завтрашний день. Он мечтал, как покажет всем в деревне, всем приезжим, какой у него есть друг, какой человек, как она прекрасна и как сильно и красиво ее слово! Мальчишка уснул, и ему снилось, что в проеме стоит, в изумрудно-зеленом светящемся платье, Моргана. Ему снилось, что она подходит и гладит его по голове, едва касаясь лба кончиками пальцев. Он не открыл глаза, потому что побоялся спугнуть ее, как дикую птицу. Моргана шептала что-то, а Мордреду казалось, что это шелест осенних листьев за окном. Она положила что-то рядом, случайно задела это что-то рукавом. Оно хрустнуло, и Мордред понял - сухой лист. Она принесла ему частичку осени, которую он любил больше всего. Она сохранила этот листик с самой осени, чтобы отдать ему. Внутри у Мордреда разлилось теплое уютное чувство. Кто-то помнит и заботится о нем, кому-то он нужен. Он улыбнулся и видимо выдал себя этим - Моргана перестала шелестеть, забрала листик, ее пальцы больше не касались его волос. Мальчишка испугался, что она уйдет, потому что мягкая доброта исчезла с ее лица: взгляд стал жестким, а улыбка наигранной. И тут Мордред почему-то понял - он спит, потому что невозможно видеть человека, но и в то же время лежать с закрытыми глазами. Иллюзия растворилась, как дым. В отчаянии, Мордред посмотрел вокруг себя - никаких следов от хрустящего осеннего листа. Это был сон - прекрасный, красивый, но сон. В жизни же все совсем не так. Как - Мордред не знал.
Что-то было не так. Что-то, что было во вчерашнем дне, было безвозвратно потеряно. Мордред отчаянно искал и не находил этого. И солнце светило так же ярко (пожалуй, даже слишком ярко), и суета на площади была та же (не протолкнуться!), и ребята все так же веселились (шумные оболтусы), но... Оно пропало, ушло куда-то.
Но Мордред решил, что все это из-за того, что он ждет Моргану, что радостное настроение вернется, как только она выступит. И он был почти прав.
Около полудня, когда торговля была в самом разгаре, а театр сделал перерыв в своих сатирических сценках, на помост поднялась Моргана. Мордред как-то инстинктивно узнал, что это она. Вместо привычных черных кудрей у нее были прямые светлые волосы, нос был увеличен и приплюснут, а скулы выпирали не так сильно, как обычно. Она стала выше ростом, и поэтому вместо платья на Моргане был надет какой-то балахон.
Она вышла на сцену, и толпа зевак приготовилась смеяться над очередными шутками бродячего театра. Но этого не случилось.
- Люди! - голос стал громче и ниже. - Люди! Как вы живете? В этих убогих хибарах и сараях? В этих повозках и телегах? Как? Разве так нужно жить людям, которые работают, не покладая рук? Которые целыми днями, под палящим солнцем собирают свой хлеб. Свой хлеб, понимаете? Не их, служак, которые отбирают его у вас, а ваш хлеб! - слова Морганы неслись над площадью, и казалось, что каждый звук разбивается, на тысячу осколков, об жаркий воздух.
Толпа замерла, в звенящем ожидании, и Мордред застыл вместе с ней. Можно было забыть, как дышать, лишь бы слушать, как она говорит!
- Зачем же отдавать свой хлеб артуровым рыцарям Артура? Людям, которые предав землю и честную работу, пошли искать себе славы, убивая и грабя других людей? Рыцарям, которые не имеют никакого права называться рыцарями! - Моргана сделала паузу, никакой реакции не было - лишь молчание и ожидание. - И такими людьми окружил себя Артур! Подобно своему отцу, он продолжает отбирать ваш хлеб, не замечая вашего голода. Забирает его, чтобы прокормить своих служек, которые держат вас в страхе. Почему вы должны бояться быть сытыми, почему должны бояться не платить налоги, когда государство не сделало вам ничего хорошего? Почему вы должны вообще слушаться всех этих людей, чья работа - терзать других? Нет такой причины! Не должны, вы ничего им не должны! - эти слова Моргана крикнула громко и отчетливо. Сделала паузу.
И площадь взорвалась, отовсюду гремело: "Ничего им не должны!!!" И, утопая в этом шуме и грохоте, где-то звучал голос Мордреда: "Не должны, не должны, не должны!!!"
Моргана управляла всей площадью и умом каждого отдельно. И крикни она сейчас: "Долой короля!" - толпа бы повторила и понеслась убивать. Но Моргана не крикнула этого. Она сделала умнее.
- А если они считают, что должны, то почему запрещают использовать то, что облегчает жизнь каждого? Почему они запрещают магию? Какое право они имеют запрещать то, что от природы дано, что не уничтожишь и не убьешь ни в одном маге? Они заставляют вас работать во много раз тяжелее из-за своей зависти и страхов! Каждый должен использовать все свои возможности, чтобы достигать целей! Каждый, кто может, имеет право использовать магию! - прокричала Моргана.
И снова люди, не раздумывая, подхватили ее слова, и эхом по площади развелось: "Использовать магию!"
- Нам надо дать им понять, что мы - сила! Что мы хотим жить не хуже, чем они! И что для этого нам нужна магия и другой король!
"Магия и другой король!" - внимала площадь за Морганой, и Мордред чувствовал, как сила ее призыва наполняет его вены, наполняет артерии всего этого человеческого скопища, как она возносит Моргану над всеми этими людишками. Внутри Мордреда будто разожгли пламя, которое вряд ли скоро померкнет. И это пламя затмило всех людей, оставив только Моргану и его. Оставив всех вокруг далеко внизу, вознесло ее в невиданную высь, сравняв с богами. И Мордред верил, что она - Бог. Что она объединила в себе всех жалких божков, затмила их, низвергла на землю. Мальчишка стоял и глазами, полными слез иступленного восхищения, смотрел на Моргану, отбрасывая от себя прошлые воспоминания, стыдясь их, готовый принять какое угодно за них наказание. Он шагнул вперед, упал на колени и в сбивчивой молитве отдал себя на служение новому божеству, отдал каждую клеточку и нерв на то, чтобы божество жило и справедливо правило этим миром. Мордред простоял так, пока она не сказала: "Поднимитесь с колен! Боритесь за себя! Вы - достойны! Вы достойны пользоваться магией! Вы достойны лучшего короля!" Он поднял голову и увидел, что не один стоит на коленях. Он не один был готов отдать себя неизвестному будущему ради нее. В радостной эйфории, Мордред вскочил и бросился к помосту. Все вокруг него закружилось и завертелось, люди моментально поднялись с колен и повторили его порыв. Чьи-то безмерно длинные ноги сбили Мордреда на землю, кто-то ударил пяткой в живот, в голову... В вихре общего радостного безумия мальчик потерял сознание.
- Что ты натворила, Моргана?! Они же навсегда останутся такими! - Моргауза была в шоке.
- Какими такими?! Зато мы застрахованы от предательства.
- Мы же договаривались, какое заклинание использовать!
- Я решила поэкспериментировать.
- К черту такие эксперименты! Люди-овощи, люди-куклы, люди-безумцы... - Моргауза была жутко расстроена. - А с этим твоим любимчиком что будешь делать? - она указала на Мордреда.
- Вылечу и сниму заклинание. Потом, когда захватим Камелот.
- А его реакцию представить можешь, когда он узнает?!
- Он предан мне и без заклинания! - повысила голос Моргана. - Перестань, сестра. Их не так уж много.
- Сумасшедшая... - только и могла ответить Моргауза.
Мордреду повезло, что он действительно спал и не слышал разговора сестер.
Удивительно, насколько четко в голове Морганы отложились эти события. Хотя холодный ум и врожденная наблюдательность всегда были ей свойственны.
Лязг металла, топот копыт, крики и суматоха стихли где-то в другой стороне, а алые плащи рыцарей Камелота перестали мелькать между деревьями. Моргауза аккуратно выглянула из их убежища под корнями упавшего дерева.
- Никого нет, - она поманила за собой Моргану.
Девушки вылезли и, накинув капюшоны, пошли в сторону, в которую предположительно должны были уйти "разбойники" - нанятая для очередного обмана ватага головорезов.
- Только представь, как рыцари сейчас упиваются своей победой, - с неприятной ухмылкой сказала Моргана.
- Посмотрим, как они будут упиваться, когда нужно будет клясться тебе в верности.
- Боюсь, многие из них откажутся, предпочтут смерть. Чертовы королевские псы Артура, - Моргана уже не выглядела такой веселой.
- Даже жаль губить таких отборных сильных красавцев, - продолжала размышлять Моргауза. - Но можно и не убивать их... Лишить воли, например.
- Это очень жестоко... - пробормотала Моргана. - Ничего нет хуже этого.
Под назидательно-вопросительным взглядом девушка съежилась и тут же исправилась:
- Но, разумеется, это будет необходимо, пока все не примут мою власть.
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Воздух прорезал звон тетивы и тихий свист. Такой же тонкий, как и свист вьюги, врывающейся в окно. Девушка запоздало и неуместно подумала, что у стрелявшего хороший глаз - острие возилось прямо в шею, просвистев в паре дюймов от ее собственного уха. Каким-то инстинктивным жестом Моргана схватилась за горло, хотя сестре это никаким образом помочь не могло. На лице Моргаузы так и застыло удивление и порицание, секундой ранее предназначавшееся Моргане. Раненая сделала еще шаг, преклонила одно колено, потом второе, и упала бы на землю, захлебываясь кровью, если бы ее не подхватила сестра.
- Ní féidir leat a fheiceáil dom go dtí tohdert, - они стали невидимы для стрелявшего.
Те немногие простые лечебные заклинания, которые знала Моргана, были призваны на помощь сестре, но ничто не могло задержать жизнь в ее глазах. Удивленно поднятые брови опустились, а из горла вырвался то ли хрип, то ли стон. Моргауза пыталась что-то сказать, но изо рта шла только кровавая пена, которая забрызгала зеленый плащ сестры алыми ошметками. Никакие слова прощания не пришли Моргане в голову, потому что все они были слишком пафосны и лживы. Великая ведьма не должна умирать вот так глупо, от обычной стрелы. Такая ведьма, как Моргауза, вообще не должна умирать - может погибнуть весь отряд, все друиды, могут быть убиты Мордред и Альвар, в конце концов, она сама может быть взята в плен и там заколота, но не Моргауза. Но та отказывалась жить, и последний хрип уже вырывался у нее из груди. Моргана была рада, что за мгновение перед смертью лицо Моргаузы приняло умиротворенный и спокойный вид, потому что страдание и боль на лице сестры могли проникнуть в оледеневший разум. "Не терять голову, не впадать в панику", - так ее учили и в Камелоте, и в замке Ценреда, где она провела почти год. Девушка беспомощно осмотрелась. Не было никого, кто мог бы помочь ей похоронить Моргаузу с достоинством, как подобает похоронить великую ведьму. Внезапно в голову Моргане пришла безумная мысль - слишком пламенной и живой была душа Моргаузы, чтобы тело ее скучно покоилось в земле. Самым естественным было бы развеять ее прах на вершине какого-нибудь продуваемого холодными ветрами холма на берегу моря. Но так было не принято, ни один знакомый Моргане прощальный обряд не включал в себя подобных действий. И у друидов, и у людей старой религии, и у жителей всего королевства было принято погребать тело под слоем земли. И тут Моргана поняла, что ничего не знает о сестре. Не знает, откуда она, кто ее родные, друзья, и есть ли они вообще. Есть ли люди, которые захотели бы попрощаться с ней? Времени на раздумья у Морганы больше не было. Она с помощью магии вырыла яму, пометила изголовье плоским камнем, на котором выгравировала только имя. Она чувствовала, как чары невидимости медленно ослабевают вокруг нее. Моргана в последний раз взглянула в остекленевшие глаза Моргаузы, затем с помощью магии закрыла их, ибо руки были в земле и крови, опустила тело на дно могилы и засыпала его землей. Не прячась и не таясь, быстрым шагом Моргана дошла до лагеря друидов, в котором их ждали. О том, что ждали их, а она вернулась одна, Моргана старалась не думать.
И у нее прекрасно получалось. Моргана контролировала свой разум, не допуская ни малейшего намека на мысль о сестре. Она позволила себе только одно - думать о мести. Теперь Камелот должен будет заплатить не только за незаконно отнятый трон, гонимых магов и первую седую прядь в ее смолисто-черных волосах, но и за смерть Моргаузы. Величину этой платы Моргана уже давно отмерила - ни один из рыцарей, участвовавших в той охоте на разбойников, не останется в живых. Тот, кто убил сестру - а она найдет его, - будет уничтожен изощренно и медленно. Все остальные рыцари, даже принесшие присягу, будут лишены воли и разума. Жители Камелота будут обложены дополнительными налогами, чтобы она могла содержать свою армию.
Эта мысль была крепка, но в голове Морганы появлялись куда более навязчивые думы. Несмотря на то, что разум она контролировала, сны оставались неподвластны ей. И тут начинались кошмары. Причем все время повторяющаяся сцена смерти сестры была самым безобидным из них. Столь реалистичными были только вещие сны, но поверить в то, что такое возможно, Моргана отказывалась. В этих снах она становилась апатичным, ненужным, безнадежно забытым существом, у которого нет будущего. И самое страшное было даже не в том, каким виделось будущее, а в том, как оно связано с прошлым. Ей казалось, что жизнь прошла, и ее время вышло, что жила она не тем, чем надо было, что не было у нее настоящей цели, что все то, что было важным и стоящим, уже не вернешь, и речь шла далеко не о Моргаузе. Тем самым желаемым, невозвратимым прошлым была ее жизнь в Камелоте.
Каждый день, после острого пробуждения, в душе Морганы еще бывали свежи тонкие следы того отчаяния, которое населяло "вещие сны". От этого ей не могло не стать страшно. Потому что кошмары она перестала видеть с появлением браслета, который, Моргана была уверена, не утратил свою силу со смертью Моргаузы, а отличить обычный бред от вещего сна она умела. И если подобное, абсолютно обезоруживающее видение проникло в ее сознание, значит это будущее точно определено. В первый раз после такого сна Моргана постаралась никак не реагировать на него. Она просто не могла поверить, что такое возможно. Жизнь кипела в ней, все ее силы были направлены на такую сладкую и жестокую месть. Но когда кошмар повторялся из ночи в ночь, не раз прокручиваясь среди других пестрых отрывков подсознания, Моргана впадала в панику и отчаяние. Порой по утрам она не могла понять, кто она: та Моргана из кошмара - ничего не значащая, оборванная и преданная, или все же она живая - без пяти минут королева Камелота. И дело было даже не в том, что сны начали убеждать ее в собственной ничтожности, а в том, что отличить две реальности становилось все сложнее. Но это было сначала. А потом, как человек самокритичный, Моргана перестала искать внешние причины этих снов - будущее более подвластно внутреннему состоянию мыслей и чувств. И Моргана занялась самокопанием. Это было ее последней и бесповоротной ошибкой. Она представляла себе, что видения - правда, благо сделать это было проще простого, и искала какие-то дела, мысли, детали, мелочи, которые говорили бы ей о том, что эти сны - лишь бред. И Моргане это даже удавалось - она на время забывала о кошмарах, занимаясь делами и раздавая указания друидам. Магия, постоянно крутящиеся вокруг нее люди и физические нагрузки не давали ей времени на размышления о такой туманной субстанции, как сны. Но к вечеру, когда все подопечные ее покидали, когда она оказывалась в своей опустевшей землянке, изощренное желание разобраться в себе возвращалось в ее измученную голову. И с каждым днем улавливать грань между моделируемой ситуацией и реальностью становилось все сложнее. Разум говорил ей, что месть - это логичная и единственно правильная реакция на убийство сестры. А вот сердце, которое всегда пело в унисон с разумом, тихо нашептывало, что Моргана из снов права - жизнь прошла, осталась в Камелоте, что ее не вернуть. "Это разногласие не может длиться вечно", - решила Моргана и взялась за подавление своего сердечного порыва (а точнее, апатичного состояния). Но и это было тактической ошибкой - мозг отказался не думать о снах и компенсировал этот недостаток: ночью посылал Моргане все более устрашающие видения. С каждым днем она впадала во все большую панику. Обычно она ловила себя на мысли, что было бы лучше, если не было никакого восстания, что лучше бы она жила всю жизнь в этой землянке, оплакивая свое чистое и светлое камелотское прошлое. Тогда Моргана начинала повторять заученные, годами вбитые в голову фразы о том, что хочет отомстить этому самому Камелоту за сестру, за отнятый трон, за попранную магию. И если она не могла сосредоточиться на их сути (а Моргана никогда не могла), она кричала. Громко, надрывно, иногда переходя на вой, кричала от злости и обиды, от страха и неверия, кричала до хрипоты, до тех пор, пока последняя птица не слетит с ближайшего к окну дерева. Никто не видел ее такой - растрепанной, безумной на вид и отчаянной внутри, с глазами навыкате, с постоянно шепчущими что-то губами и с искусственно злобно сжатыми кулаками. И слава богам, что не видел. Иначе бы подумал, что в нее вселился какой-нибудь буйный дух или древние боги разгневались и наказывают ее. Еще чего доброго сожгли бы на костре. В какой-то момент силы покидали Моргану, и она продолжала свое безумное представление уже не криком, а рыданиями, не менее надрывными и душераздирающими. Возможно, именно из-за того, что Моргана каждый вечер плакала, весь день казалось, что у нее глаза какие-то по-рыбьи выпуклые, неестественные. Рыдания отнимали много сил, и как ведьма ни старалась не уснуть, у нее не получалось. Никакие успокоительные отвары или, наоборот, бодрящие зелья не спасали ее. Магия оказалась бессильна перед лицом природы. За какие такие суровые грехи эта самая природа наказывала ее, ведьма понять не могла - ведь ей казалось, что ее-то действия идут на благо магии, а значит и на благо очень многих людей. А может, природа просто проверяла Моргану на прочность. И проверка дала положительный результат - ведьма не сдалась.
Однажды, ужасно жарким вечером, Моргана обнаружила себя на краю огромного оврага, из которого шел туман даже тогда, когда в воздухе висело душное марево. Обрыв под ней был песчаный и ненадежный, из земли торчали острые корни деревьев, и если прыгнуть, то скорее всего, не умрешь, но покалечишься сильно. А Моргана видимо хотела именно этого - спрыгнуть вниз, покончить с собой, убив свое безумие вместе с телом. И тут у нее в голове как будто что-то щелкнуло, встало на место, когда мысль о самоубийстве четко прояснилась в мозгу. Никто и ничто, ни одна сила не способна изжить ее с этого света, ни одно безумие, ни одна одержимость не охватит ее настолько, что будет впору покончить с собой. Моргана подальше отошла от обрыва. Так почему же какие-то сны, даже не вещие, заставили ее так паниковать? Не просто бояться предполагаемого будущего, а впадать в истерику только при мысли, что твое будущее не имеет смысла из-за того, что прошлое, как оказалось, его имело… Силой воли она смогла остановить волны безумия, захлестывавшие ее с головой. Она могла хладнокровно думать. Все эти кошмары так реалистичны, так правдивы, а главное, так сильно на нее действуют, что не подумать на магию Моргана не могла. Она была слишком уязвима в тот момент, когда умерла Моргауза... Только внешний холод, а внутри - пустота, заполненная хаосом. И в эту почву можно было бросить какое угодно зерно. А такая неприхотливая культура, как сны, быстро бы прижилась у ведьмы-провидицы. Насколько Моргана знала - запудрить мозги кошмарами, довести до безумия и самоубийства не так сложно. Всего-то и надо, что каких-нибудь обрядов вуду, амулетов, отваров...
Моргана поспешно вернулась в землянку и обыскала каждый угол - никаких следов подобного колдовства. Стала искать следы обычных проклятий на себе и на доме - ничего. Хотя тут она не могла быть уверена - Моргауза всегда безошибочно определяла наличие магических потоков в пространстве, чему Моргана так и не научилась. Она могла не заметить сильное замаскированное волшебство. Подтверждение своим опасениям Моргана нашла в книгах: проклятие, которое накладывается в тот момент, когда человек морально и физически уязвим. А она была - тогда, в лесу. И если не остановить это колдовство – оно убьет ее или еще сильнее сведет с ума.
Моргана закрыла пыльный том и задумалась. Вокруг нее тогда, в селе друидов, было полно народу - заколдовать мог кто угодно. В любом случае это кто-то, кто владеет магией. Кто-то, кого она достала, кому выгодно ее исчезновение. Конечно, она могла бы подумать о шпионах из Камелота, но представлялось невероятным, чтобы Артур держал колдунов, даже для таких целей. Значит это кто-то из ее окружения. Моргана сразу отмела в своих рассуждениях почти всех друидов - у этого народа была сильна субординация, ослушаться своего вождя они не могли. А Альвар призывал их к подчинению Моргане и самой искренней вере в нее. Но то, к чему он призывал, могло и не выполняться им самим. Альвар остался единственной подозреваемой кандидатурой - он владел достаточно сильной магией, чтобы применить это заклинание, ему могло казаться, что ее смерть выгодна, да и вертелся он около нее тогда больше всех. Моргана злорадно подумала, как же недалек этот тщеславный друид: народ не примет власть самозванца, никто даже слушать его не будет - продолжатель он идей Морганы или нет. Как ни странно, злость Морганы на Альвара была не безумной яростью и гневом, порожденным днями непрекращающегося кошмара. Это был тонкий и продуманный расчет. Увериться, что Альвар предатель, избавиться от него, объявить, что он трус и предатель, и убедить в этом Мордреда. Стереть его из друидской памяти и жизни.
Ведьма решительно вышла из землянки и оседлала своего коня. И только потом подумала о подозрительности таких поспешных действий: Альвар не дурак - поймет, что она раскусила его, поймет, что она настроена решительно. Лучше дождаться их запланированной встречи через неделю.
Значит ей надо было прожить семь дней, держа блок на своем сознании и храня волю в жестком, нечеловеческом кулаке. И Моргана сделала весьма логичный вывод - не спать. Не видеть кошмары можно только так. Неделя без сна казалась ей раем по сравнению с ужасами, которые подкидывало подсознание. А пока ведьма решила занять себя составлением подробного допроса для Альвара. Она решила, что заклятие временного подчинения вытянет из друида все, что нужно. Плюс он не запомнит, о чем был допрос. А если она применит невербальную магию, то уж точно Альвару не увернуться от признания.
Предвкушая свое торжество, Моргана вступила в неделю без сна. Как потом оказалось, в самую жуткую неделю своей жизни. Первая ночь далась ведьме легко - книги всегда утешали и развлекали ее. Во вторую ночь Моргана на секунду задремала, но медленно проплывшая мысль о возможном возвращении кошмара вернула ее в мир реальный, и дальнейших попыток уснуть ее организм не предпринимал.
Перед Морганой на полянке раскинулось поле битвы. Битвы, исход которой был известен всем с самого начала. Она пряталась за деревьями, но если честно, быть в укрытии или сдаться в плен - не имело значения. Не из-за того, что рыцари Камелота все равно ее найдут, а из-за того, что ей было действительно все равно. Также все равно, как если бы на ее глазах затравили семейство мышей, к которым она всегда испытывала неприязнь.
Наконец рыцари окружили ее никчемный отряд.
- Выдайте вашего предводителя! - властный голос Артура.
Голос, заставивший Моргану очнуться. Она с замиранием сердца ждала, когда кто-нибудь из друидов захочет спасти свою жизнь за счет ее. Ждала и не знала, хочет ли, чтобы ее предали. Но этого не потребовалось: видимо какой-то не очень удачный поворот головы - и одна из веток с хрустом погнулась. В воцарившейся на поляне тишине этот хруст показался громом.
- Кто там? - Моргана могла бы и ответить, но зачем? - Мерлин, иди, проверь.
Она даже подумала, что там, в Камелоте, ей скорее всего грозит костер. Ну, или если сильно повезет и спасет королевское происхождение - плаха. Никакого желания сопротивляться эти мысли не вызвали. Шуршание и шаги совсем близко. Бесшумность никогда не была коньком Мерлина. Моргана подумала об этом пареньке даже с каким-то умилением - он не способен причинить ей реальную боль или вред, поэтому хорошо, что именно он поймает ее. Она дойдет целой и невредимой до того момента, когда придется смотреть Артуру в глаза. Возможно, в последний раз. И единственное, на что ведьма надеялась, так это на то, что она наконец поймет, какое место он занимал в ее жизни.
- Ле... Моргана! - чуть не сказал "леди" - чего только не выйдет по старой памяти.
Она не сопротивлялась, не колдовала и дала спокойно себя увести, к искреннему удивлению Мерлина. Только уловила оттенки жалости и сочувствия в его голубых глазах.
Как она ненавидит жалость. Сильнее всего на свете! Нет ничего оскорбительнее, ничего ниже, чем испытывать жалость других на себе. Это нельзя терпеть, с этим нельзя мириться, за это нужно мстить. Если кто-то считает, что ты слабее, он должен знать, что это не так. Жалость липким слизняком присосалась к Моргане. Ей казалось, что вся одежда пропитана этим сочувствующим взглядом и что избавиться от него будет труднее всего. Оно, как и наложенное заклятие, метило ее. Единственным подходящим вариантом освежить мозг от сонного кошмара Моргана сочла ночную прогулку. Ведьма накинула шаль и вышла.
Над темным лесом высилась недавно округлившаяся луна, проливая серый свет на землю. Обычно такая картина приносила Моргане успокоение, но не сегодня.
Голова все еще была полна впечатлений от прошедшего кошмара. Видимо, заклинание было столь извращенным, что со временем стало развивать самое себя. И от этого развития вбитая в разум истина, что жалость - это оскорбление, готова была порвать сознание Морганы на много маленьких осколков, переполненных какими-то одними, но очень яркими эмоциями. Она не могла отомстить сну, она могла лишь ужаснуться своему нежеланию мстить там, внутри своего подсознания. Но и выпустить наружу страх, так тщательно собранный, она тоже не могла. Оставалось только кипеть, на раскаленных страхом и призрачным отчаянием, нервах. Но подобными экспериментами лучше было бы заниматься днем. А не ночью, когда даже шорох ветки заставлял голову поворачиваться настолько быстро, что хрустели позвонки. Моргана тщательно оглядела темноту около деревьев. Еще раз взглянула на луну и ужаснулась мысли о том, что она может своим белесым и серым светом вселять уверенность и спокойствие. Сейчас она не принесла ничего, кроме усилившейся тревоги и странного шевеления того существа, которое, как Моргане казалось, она на время поработила. Существа по имени '"ужас", с мерзкой головой из жалости и сострадания и телом из ее никчемной жизни и снов.
В той же стороне, только ближе, вновь послышался шорох. Моргана подскочила, как ошпаренная, и попятилась. Она стремительно теряла чувство защищенности, которое обычно испытывала около своего жилища. Дверь, в которую можно было в любой момент заскочить, больше не вселяла ощущение безопасности. Моргане нестерпимо захотелось увидеть на небе не смертельно-бледную луну, а яркое, живительное солнце. Но никакая, даже самая сильная магия была не в силах это сделать. А жаль, потому что в ночных тенях заколыхался самый жуткий из кошмаров Морганы.
Эту красную ткань она никогда ни с чем не спутает. Камелотский плащ. Все, ее нашли, завтра рыцари разделаются с ней… Но если бы все было так радужно и просто. Фигура человека в плаще и переливающейся при свете луны кольчуге казалась очень нечеткой, размытой, будто изменчивой. Моргана уже догадывалась, что видит, но признать это было невозможно. И только когда оно вышло в полосу света, она вынуждена была поверить глазам, потому что никакого другого выбора у нее не было. То, что стояло между деревьями, было невозможно. Огромный слизняк с черным, желеобразным, перекатывающимся телом, которое неизвестно как можно было впихнуть в кольчугу. Со странными, покрытыми волдырями отростками вместо рук и ног. С огромной головой младенца-переростка и сплошными, без зрачков, синими глазами. Край сознания Морганы возмутился - обычно у всяких существ красные или, на худой конец, желтые глаза. Но это была, пожалуй, последняя адекватная мысль в ее голове. Она не бухнулась в обморок, но сознание, в привычном понимании, покинуло ее. Внутри оказался только ледяной провал, заморозивший все внутренности, да так, что дыхание стало физически невозможным. Моргана как вдохнула секунду назад, так ни разу и не выдохнула. Все ее страхи и кошмары воплотились в этом уродливом существе, которое нападать не собиралось, но и уходить не спешило. Оно только колыхалось в деревьях, всем своим видом вызывая глубочайшее омерзение. Моргана должна была бы закричать, но от ужаса ни один звук не сорвался с ее губ. Только когда оно начало медленно, но верно приближаться, сработал инстинкт самосохранения - ведьма попятилась к двери и вжалась в нее так, что наверняка на теле остались глубокие следы от грубых досок. Нормальное мышление оставило ее, и задача открыть дверь и заскочить внутрь казалась абсолютно невыполнимой - наверное потому, что природа не позволяла ей обернуться и хоть на долю секунды оказаться спиной к противнику. Но это оказалось неизбежным – чудовище поползло быстрее, оставляя черный жирный след, и когда между ним и Морганой оставалось меньше четырех футов, ведьма заорала, и наверное, это позволило мозгу на миг вновь заработать. Ведьма со всей силы дернула ручку двери, на мгновение отвернулась... Этого оказалось достаточно, чтобы липкая слизь потекла по спине. Моргана потеряла сознание с одной благодарной мыслью: "Если это - конец, то хотя бы безболезненный".
Остаток недели Моргана помнила очень отрывочно: вот она орет на девушку-друида за то, что та плохо закрыла дверь, вот в языках пламени ей мерещится феникс, вот ветер воет в деревьях - и те стучат в ее дверь, вот она снова засыпает - и вновь Мерлин находит ее... Еще пара незначительных моментов, и все. Все остальное не просто пропало из памяти ведьмы как ненужная информация - оно просто никогда не откладывалось там. Оставшиеся трое суток Моргана находилась в леденящем оцепенении: ничего не делала, ни о чем не думала, ни с кем долго не говорила. Только всматривалась воспаленными глазами в пустоту. Единственной мыслью, которая держала ее на поверхности сознания, не давая погрузится в полнейшее безумие, где чудовища в камелотских плащах лишают ее воли и превращают в апатичного и бессмысленного в своем существовании монстра, была мысль о том, что на нее попросту наложили заклятие и надо только дождаться Альвара.
И Моргана дождалась его. Примерно в полдень раздался стук в дверь. Ведьма взвизгнула от неожиданности и как можно тверже спросила:
- Кто там?
- Альвар.
- Входи, - Моргана собрала всю волю в кулак, сосредотачиваясь на невербальном заклинании.
"Eich ewyllys yn fy nwylo".
Лицо друида стало безучастным и бессмысленным, залегшие на лбу складки разгладились, из глаз исчез энтузиазм.
- Ты будешь говорить только правду. Ответишь на все мои вопросы. А потом, когда я скажу: "Проклятье", ты забудешь, о чем я тебя спрашивала.
Альвар послушно кивнул и сел на указанный ему стул.
- После смерти Моргаузы, ты проклял меня, так?
- Нет.
Моргана опешила. Такого она не ожидала и решила, что вопрос задан некорректно.
- Ты наложил на меня какое-нибудь заклинание?
- Нет.
- Применил ко мне какую-либо магию.
- Нет.
- И никто не сделал это по твоей просьбе или приказу?
- Нет.
- Ты знаешь, кто это сделал?
- Нет.
Разговор терял смысл и явно заходил в тупик.
- Проклятье, - выругалась Моргана.
Альвар быстро пришел в себя. И почти сразу же понял, что его принудили к чему-то.
- Что ты сейчас со мной делала, ведьма?! - злость с отчаянием.
- Ничего страшного, все останется между нами, - Альвар был немного шокирован. - Мы довольно приятно поговорили.
- Мы не могли приятно поговорить, пока моя воля была в твоих руках.
- Секундное дело: проверка на вшивость.
Альвар поднялся и пошел к двери, приготовившись сказать что-нибудь едкое, и был бы прав. Но Моргана так истошно заорала, что ему пришлось остаться. Хотя бы на время.
- Это правда была проверка. Ты должен мне поверить!
- А если нет? Я могу повернуть все дело вспять, могу заставить этих людишек пасть к ногам Артура, могу даже направить их против тебя.
Моргана молчала. Она в самом деле не знала, как заставить Альвара ей поверить, так, чтобы не рассказывать о том, что еще чуть-чуть - и она сойдет с ума. Ей оставалось только довериться. В конце концов, когда-то она это сделала, и ничего плохого из этого не вышло.
- Ты можешь узнать, что за проверка это была.
- Твоя фантазия достаточно богата, чтобы придумать что-то достаточно мудреное в свое оправдание.
- Тогда мне расценивать твои действия как предательство?
- Скорее твои.
- О да, я, конечно же, приду к власти в одиночку. Главное, чтобы против меня еще и маги были, а то неинтересно.
Альвар примолк. Моргане и впрямь не было выгоды причинять ему вред. Имело бы смысл подчинить его волю насовсем, но этого не произошло. А значит, была вероятность, что этодействительно была лишь проверка и у Морганы есть какие-то подозрения... Только вот насчет чего, и почему она его подозревала?
- Предположим. В чем твои подозрения против меня?
- Против тебя уже ничего нет. Но... - Моргана еще секунду колебалась. - Я была уверена, что после гибели сестры меня заколдовали. Кто-то хочет свести меня с ума, насылает кошмары, видения и постоянные приступы паники.
- Ты можешь контролировать свою волю, против кошмаров у тебя есть браслет. Не вижу ничего ужасного, - друид все еще чувствовал себя оскорбленным.
- Мне жутко, Альвар, - голос Морганы сорвался, превратившись в дикий шепот.
Он смотрел на нее какими-то испуганными глазами, отказываясь верить в услышанное.
- Моргана, ты уверена, что это заклятие?
- Нет! Сейчас я уже ни в чем не уверена! - потом она спокойней добавила: - Не знаю, кому это может понадобиться кроме тебя. Ни у кого даже наглости не хватит так сделать.
- Спасибо, - саркастично заметил Альвар, прекрасно осознавая, что сейчас не время для шуток. - Я не могу проверить, есть ли на тебе проклятие, я в этом не силен.
- Я тоже, но в одной книге, - Моргана достала фолиант, - есть похожее заклинание.
Друид быстро просмотрел его описание.
- "Может быть снято только создателем", - процитировал самые печальные строки Альвар. - Паршиво. Этого мага уже могли даже убить где-нибудь.
- Обнадежил.
- Ты уверена, что эти кошмары - не вещие сны?
- Я же сказала, что ни в чем не уверена, - спокойно сказала Моргана. - Но если это вещие сны, то мне конец.
- Что там? - Альвару стало тревожно - ему не особо хотелось знать будущее.
- Мне становится наплевать на все. Меня берут в плен, - холодно отрапортовала Моргана. - Я похожа на овощ.
- Сомневаюсь, что это близко к правде. Такому будущему не бывать.
- То, что я вижу в вещих снах, сбывается всегда. Рано или поздно, разумеется.
- Надо сделать так, чтобы этого не произошло.
Альвар поставил локти на стол, а голову уронил на ладони. Моргана догадалась, что он напряженно размышляет, а не просто печалится о будущей судьбе. В конце концов, минут через десять, Альвар выдал:
- Я не знаю, заклятие это или нет, но чтобы тебе не сойти с ума, нужно заняться делом.
- Предлагаешь мне пойти по деревням и развлекать крестьян речами о политике?
- Ха, - Альвару выдался момент, чтобы похвалиться успехами. - Всю грязную работу уже сделали, осталось самое приятное.
Моргана то ли притворялась недогадливой, то ли бессонные ночи сделали свое дело, но она действительно не понимала, куда клонит друид.
- Этой куче хвороста достаточно искры, чтобы вспыхнуть. И честно говоря, уже пора, - глаза Альвара возбужденно засверкали. - Я организую какой-нибудь подставной отряд по сбору налогов. Подготовлю недовольство - и дальше твоя партия.
- Повести-таки их к Камелоту? - дошло до Морганы.
- Да! Идеальный момент, все готово! К тому же, ты сможешь отвлечься.
Моргана попыталась разделить восторг Альвара. По-честному не получилось - столько было моментов, которые могли разрушить всё... Поэтому пришлось подыгрывать.
- Господи, пусть это наваждение спадет, и пусть это будет благодаря нашей победе! - получилось слишком пафосно, но за собственным восторгом Альвар этого не заметил.
Через полчаса друид ушел - радостный и удовлетворенный. А Моргана вновь осталась наедине с безумием и ожиданием искры в пожаре.
Глава 3.2.
Глава 4.
Десять лет спустя.
Глава 2.1.
Глава 2.2.
Глава 3.1
читать дальше
Мордред
Мордред никогда не был на ярмарках. Наверное именно поэтому, а может, просто потому, что обычные радости тринадцатилетнего мальчишки были ему не чужды, Мордред с таким воодушевлением следил за прибывающими людьми. Повозки, телеги, невиданные караваны и актерские фургончики бесконечным потоком въезжали в деревню. Иногда в их ряды влезали задорные всадники на гнедых жеребцах и благородных скакунах. За всем этим скопом шли бродяги и дети, преследуемые стаями собак.
Мордред, раньше не общавшийся с местными ребятами, присоединился к их восторженной ватаге и вместе с ними наблюдал за различным людом. Тут были и шуты в одежде, словно сшитой из мешков и украшенной пестрыми лентами, и бродячие артисты в цветных шароварах и веселых масках, и тоскливые сумасшедшие в дырявых обносках, и "рыцари" с деревянными щитами и мечами, и бесконечное число торговцев с лотками и сумками... Все эти невиданные диковины вытолкнули Мордреда из дома и даже с полюбившегося поля. Он жадно наблюдал, как эти странные люди заполняют главную площадь деревни - обычно пустынную и неуютную. К полудню там собралось так много народу, что новоприбывшим уже негде было остановиться, не то что уж развернуть свою палатку. Посередине площади бродячий театр соорудил помост-возвышение из новых просмоленных досок, источавших приятнейший густой запах. Вокруг него раскинулись шатры, палатки и столы, до отказа заваленные всякой всячиной. Люди в поте лица обустраивали свои места, натягивали тенты, мастерили таблички и завлекающие указатели со смешными стишками. Мелкие воришки приступили к своей работе и начали потихоньку таскать вещички с прилавков зазевавшихся хозяев. Нищие и бродяги зарабатывали свои гроши, отводя, приводя и кормя лошадей. Мальчишки показывали приезжим ребятам все местные достопримечательности, мастерили луки и стрелы и даже назначили время и место "войнушки", в которую им предстояло сыграть.
Во всей этой пестрой беготне и веренице маленьких событий участвовал и Мордред, всегда далекий от обычных мальчишеских забав. Слишком взрослый для своих тринадцати, он справедливо считал, что ему уготована особая судьба и что забавы его должны соответствовать серьезности этой особой судьбы. Но за яркой ярмарочной каруселью Мордред совсем позабыл об этих мыслях, и все его детское существо было вовлечено в процесс впитывания нового и невиданного. Сам того не понимая, он словно старался наверстать упущенное в детстве счастье момента и мгновения, словно стремился испытать и пережить то, чего в его жизни будет меньше всего - обычной человеческой радости. Мордреду ни разу за день на глаза не попался Альвар, ни разу он не остался полностью наедине с собой, и поэтому ничто не могло напомнить мальчику о его реальной природе и предназначении.
Мордред весь день был абсолютно собой, таким, каким он был, живя с отцом: добрым, болтливым и смешным мальчуганом, немного запуганным страшилками про ведьм, но в общем-то, совершенно нормальным. И если бы в самый разгар кутерьмы его спросили, хотел бы он остаться таким навсегда, он бы ответил - да. Потом Мордред будет вспоминать этот пестрый ярмарочный день как момент искренней, ни от чего не зависящей радости, как прощальный поклон детства, как искрящееся, хрустально-хрупкое счастье. Этот день навсегда останется только воспоминанием, и никогда с ним не повторится ничего подобного. Потом ему будет не до ярмарок и веселья, потом он станет старше. И этот день Мордред будет считать последним моментом детства, последним днем, когда ответственность за его поступки нес кто-то другой. На следующий день наступит взрослая жизнь, а улыбка на лице Мордреда будет появляться реже, чем цветы папоротника.
Но лежа на стоге сена, в тепле душной летней ночи, Мордред не знал об этом. Для него завтрашний день сулил исключительно радость, и предвкушение его было так сильно, что сон долго не шел к мальчишке. Фантазия в его голове беспрестанно рисовала то выступление бродячего театра, то "войнушку" с ребятами, то оживление торговой площади... Одна веселая картинка сменялась другой, все медленнее двигались персонажи сцен, и так Мордреда охватила дрема, в которой он почему-то вспомнил: завтра приедет Моргана, завтра она будет говорить с того пропахшего смолой помоста, завтра она затмит собой всех выступавших до нее. Эта мысль еще больше усилила желание Мордреда поскорее увидеть завтрашний день. Он мечтал, как покажет всем в деревне, всем приезжим, какой у него есть друг, какой человек, как она прекрасна и как сильно и красиво ее слово! Мальчишка уснул, и ему снилось, что в проеме стоит, в изумрудно-зеленом светящемся платье, Моргана. Ему снилось, что она подходит и гладит его по голове, едва касаясь лба кончиками пальцев. Он не открыл глаза, потому что побоялся спугнуть ее, как дикую птицу. Моргана шептала что-то, а Мордреду казалось, что это шелест осенних листьев за окном. Она положила что-то рядом, случайно задела это что-то рукавом. Оно хрустнуло, и Мордред понял - сухой лист. Она принесла ему частичку осени, которую он любил больше всего. Она сохранила этот листик с самой осени, чтобы отдать ему. Внутри у Мордреда разлилось теплое уютное чувство. Кто-то помнит и заботится о нем, кому-то он нужен. Он улыбнулся и видимо выдал себя этим - Моргана перестала шелестеть, забрала листик, ее пальцы больше не касались его волос. Мальчишка испугался, что она уйдет, потому что мягкая доброта исчезла с ее лица: взгляд стал жестким, а улыбка наигранной. И тут Мордред почему-то понял - он спит, потому что невозможно видеть человека, но и в то же время лежать с закрытыми глазами. Иллюзия растворилась, как дым. В отчаянии, Мордред посмотрел вокруг себя - никаких следов от хрустящего осеннего листа. Это был сон - прекрасный, красивый, но сон. В жизни же все совсем не так. Как - Мордред не знал.
***
Что-то было не так. Что-то, что было во вчерашнем дне, было безвозвратно потеряно. Мордред отчаянно искал и не находил этого. И солнце светило так же ярко (пожалуй, даже слишком ярко), и суета на площади была та же (не протолкнуться!), и ребята все так же веселились (шумные оболтусы), но... Оно пропало, ушло куда-то.
Но Мордред решил, что все это из-за того, что он ждет Моргану, что радостное настроение вернется, как только она выступит. И он был почти прав.
Около полудня, когда торговля была в самом разгаре, а театр сделал перерыв в своих сатирических сценках, на помост поднялась Моргана. Мордред как-то инстинктивно узнал, что это она. Вместо привычных черных кудрей у нее были прямые светлые волосы, нос был увеличен и приплюснут, а скулы выпирали не так сильно, как обычно. Она стала выше ростом, и поэтому вместо платья на Моргане был надет какой-то балахон.
Она вышла на сцену, и толпа зевак приготовилась смеяться над очередными шутками бродячего театра. Но этого не случилось.
- Люди! - голос стал громче и ниже. - Люди! Как вы живете? В этих убогих хибарах и сараях? В этих повозках и телегах? Как? Разве так нужно жить людям, которые работают, не покладая рук? Которые целыми днями, под палящим солнцем собирают свой хлеб. Свой хлеб, понимаете? Не их, служак, которые отбирают его у вас, а ваш хлеб! - слова Морганы неслись над площадью, и казалось, что каждый звук разбивается, на тысячу осколков, об жаркий воздух.
Толпа замерла, в звенящем ожидании, и Мордред застыл вместе с ней. Можно было забыть, как дышать, лишь бы слушать, как она говорит!
- Зачем же отдавать свой хлеб артуровым рыцарям Артура? Людям, которые предав землю и честную работу, пошли искать себе славы, убивая и грабя других людей? Рыцарям, которые не имеют никакого права называться рыцарями! - Моргана сделала паузу, никакой реакции не было - лишь молчание и ожидание. - И такими людьми окружил себя Артур! Подобно своему отцу, он продолжает отбирать ваш хлеб, не замечая вашего голода. Забирает его, чтобы прокормить своих служек, которые держат вас в страхе. Почему вы должны бояться быть сытыми, почему должны бояться не платить налоги, когда государство не сделало вам ничего хорошего? Почему вы должны вообще слушаться всех этих людей, чья работа - терзать других? Нет такой причины! Не должны, вы ничего им не должны! - эти слова Моргана крикнула громко и отчетливо. Сделала паузу.
И площадь взорвалась, отовсюду гремело: "Ничего им не должны!!!" И, утопая в этом шуме и грохоте, где-то звучал голос Мордреда: "Не должны, не должны, не должны!!!"
Моргана управляла всей площадью и умом каждого отдельно. И крикни она сейчас: "Долой короля!" - толпа бы повторила и понеслась убивать. Но Моргана не крикнула этого. Она сделала умнее.
- А если они считают, что должны, то почему запрещают использовать то, что облегчает жизнь каждого? Почему они запрещают магию? Какое право они имеют запрещать то, что от природы дано, что не уничтожишь и не убьешь ни в одном маге? Они заставляют вас работать во много раз тяжелее из-за своей зависти и страхов! Каждый должен использовать все свои возможности, чтобы достигать целей! Каждый, кто может, имеет право использовать магию! - прокричала Моргана.
И снова люди, не раздумывая, подхватили ее слова, и эхом по площади развелось: "Использовать магию!"
- Нам надо дать им понять, что мы - сила! Что мы хотим жить не хуже, чем они! И что для этого нам нужна магия и другой король!
"Магия и другой король!" - внимала площадь за Морганой, и Мордред чувствовал, как сила ее призыва наполняет его вены, наполняет артерии всего этого человеческого скопища, как она возносит Моргану над всеми этими людишками. Внутри Мордреда будто разожгли пламя, которое вряд ли скоро померкнет. И это пламя затмило всех людей, оставив только Моргану и его. Оставив всех вокруг далеко внизу, вознесло ее в невиданную высь, сравняв с богами. И Мордред верил, что она - Бог. Что она объединила в себе всех жалких божков, затмила их, низвергла на землю. Мальчишка стоял и глазами, полными слез иступленного восхищения, смотрел на Моргану, отбрасывая от себя прошлые воспоминания, стыдясь их, готовый принять какое угодно за них наказание. Он шагнул вперед, упал на колени и в сбивчивой молитве отдал себя на служение новому божеству, отдал каждую клеточку и нерв на то, чтобы божество жило и справедливо правило этим миром. Мордред простоял так, пока она не сказала: "Поднимитесь с колен! Боритесь за себя! Вы - достойны! Вы достойны пользоваться магией! Вы достойны лучшего короля!" Он поднял голову и увидел, что не один стоит на коленях. Он не один был готов отдать себя неизвестному будущему ради нее. В радостной эйфории, Мордред вскочил и бросился к помосту. Все вокруг него закружилось и завертелось, люди моментально поднялись с колен и повторили его порыв. Чьи-то безмерно длинные ноги сбили Мордреда на землю, кто-то ударил пяткой в живот, в голову... В вихре общего радостного безумия мальчик потерял сознание.
***
- Что ты натворила, Моргана?! Они же навсегда останутся такими! - Моргауза была в шоке.
- Какими такими?! Зато мы застрахованы от предательства.
- Мы же договаривались, какое заклинание использовать!
- Я решила поэкспериментировать.
- К черту такие эксперименты! Люди-овощи, люди-куклы, люди-безумцы... - Моргауза была жутко расстроена. - А с этим твоим любимчиком что будешь делать? - она указала на Мордреда.
- Вылечу и сниму заклинание. Потом, когда захватим Камелот.
- А его реакцию представить можешь, когда он узнает?!
- Он предан мне и без заклинания! - повысила голос Моргана. - Перестань, сестра. Их не так уж много.
- Сумасшедшая... - только и могла ответить Моргауза.
Мордреду повезло, что он действительно спал и не слышал разговора сестер.
Моргана
Удивительно, насколько четко в голове Морганы отложились эти события. Хотя холодный ум и врожденная наблюдательность всегда были ей свойственны.
Лязг металла, топот копыт, крики и суматоха стихли где-то в другой стороне, а алые плащи рыцарей Камелота перестали мелькать между деревьями. Моргауза аккуратно выглянула из их убежища под корнями упавшего дерева.
- Никого нет, - она поманила за собой Моргану.
Девушки вылезли и, накинув капюшоны, пошли в сторону, в которую предположительно должны были уйти "разбойники" - нанятая для очередного обмана ватага головорезов.
- Только представь, как рыцари сейчас упиваются своей победой, - с неприятной ухмылкой сказала Моргана.
- Посмотрим, как они будут упиваться, когда нужно будет клясться тебе в верности.
- Боюсь, многие из них откажутся, предпочтут смерть. Чертовы королевские псы Артура, - Моргана уже не выглядела такой веселой.
- Даже жаль губить таких отборных сильных красавцев, - продолжала размышлять Моргауза. - Но можно и не убивать их... Лишить воли, например.
- Это очень жестоко... - пробормотала Моргана. - Ничего нет хуже этого.
Под назидательно-вопросительным взглядом девушка съежилась и тут же исправилась:
- Но, разумеется, это будет необходимо, пока все не примут мою власть.
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Воздух прорезал звон тетивы и тихий свист. Такой же тонкий, как и свист вьюги, врывающейся в окно. Девушка запоздало и неуместно подумала, что у стрелявшего хороший глаз - острие возилось прямо в шею, просвистев в паре дюймов от ее собственного уха. Каким-то инстинктивным жестом Моргана схватилась за горло, хотя сестре это никаким образом помочь не могло. На лице Моргаузы так и застыло удивление и порицание, секундой ранее предназначавшееся Моргане. Раненая сделала еще шаг, преклонила одно колено, потом второе, и упала бы на землю, захлебываясь кровью, если бы ее не подхватила сестра.
- Ní féidir leat a fheiceáil dom go dtí tohdert, - они стали невидимы для стрелявшего.
Те немногие простые лечебные заклинания, которые знала Моргана, были призваны на помощь сестре, но ничто не могло задержать жизнь в ее глазах. Удивленно поднятые брови опустились, а из горла вырвался то ли хрип, то ли стон. Моргауза пыталась что-то сказать, но изо рта шла только кровавая пена, которая забрызгала зеленый плащ сестры алыми ошметками. Никакие слова прощания не пришли Моргане в голову, потому что все они были слишком пафосны и лживы. Великая ведьма не должна умирать вот так глупо, от обычной стрелы. Такая ведьма, как Моргауза, вообще не должна умирать - может погибнуть весь отряд, все друиды, могут быть убиты Мордред и Альвар, в конце концов, она сама может быть взята в плен и там заколота, но не Моргауза. Но та отказывалась жить, и последний хрип уже вырывался у нее из груди. Моргана была рада, что за мгновение перед смертью лицо Моргаузы приняло умиротворенный и спокойный вид, потому что страдание и боль на лице сестры могли проникнуть в оледеневший разум. "Не терять голову, не впадать в панику", - так ее учили и в Камелоте, и в замке Ценреда, где она провела почти год. Девушка беспомощно осмотрелась. Не было никого, кто мог бы помочь ей похоронить Моргаузу с достоинством, как подобает похоронить великую ведьму. Внезапно в голову Моргане пришла безумная мысль - слишком пламенной и живой была душа Моргаузы, чтобы тело ее скучно покоилось в земле. Самым естественным было бы развеять ее прах на вершине какого-нибудь продуваемого холодными ветрами холма на берегу моря. Но так было не принято, ни один знакомый Моргане прощальный обряд не включал в себя подобных действий. И у друидов, и у людей старой религии, и у жителей всего королевства было принято погребать тело под слоем земли. И тут Моргана поняла, что ничего не знает о сестре. Не знает, откуда она, кто ее родные, друзья, и есть ли они вообще. Есть ли люди, которые захотели бы попрощаться с ней? Времени на раздумья у Морганы больше не было. Она с помощью магии вырыла яму, пометила изголовье плоским камнем, на котором выгравировала только имя. Она чувствовала, как чары невидимости медленно ослабевают вокруг нее. Моргана в последний раз взглянула в остекленевшие глаза Моргаузы, затем с помощью магии закрыла их, ибо руки были в земле и крови, опустила тело на дно могилы и засыпала его землей. Не прячась и не таясь, быстрым шагом Моргана дошла до лагеря друидов, в котором их ждали. О том, что ждали их, а она вернулась одна, Моргана старалась не думать.
И у нее прекрасно получалось. Моргана контролировала свой разум, не допуская ни малейшего намека на мысль о сестре. Она позволила себе только одно - думать о мести. Теперь Камелот должен будет заплатить не только за незаконно отнятый трон, гонимых магов и первую седую прядь в ее смолисто-черных волосах, но и за смерть Моргаузы. Величину этой платы Моргана уже давно отмерила - ни один из рыцарей, участвовавших в той охоте на разбойников, не останется в живых. Тот, кто убил сестру - а она найдет его, - будет уничтожен изощренно и медленно. Все остальные рыцари, даже принесшие присягу, будут лишены воли и разума. Жители Камелота будут обложены дополнительными налогами, чтобы она могла содержать свою армию.
***
Эта мысль была крепка, но в голове Морганы появлялись куда более навязчивые думы. Несмотря на то, что разум она контролировала, сны оставались неподвластны ей. И тут начинались кошмары. Причем все время повторяющаяся сцена смерти сестры была самым безобидным из них. Столь реалистичными были только вещие сны, но поверить в то, что такое возможно, Моргана отказывалась. В этих снах она становилась апатичным, ненужным, безнадежно забытым существом, у которого нет будущего. И самое страшное было даже не в том, каким виделось будущее, а в том, как оно связано с прошлым. Ей казалось, что жизнь прошла, и ее время вышло, что жила она не тем, чем надо было, что не было у нее настоящей цели, что все то, что было важным и стоящим, уже не вернешь, и речь шла далеко не о Моргаузе. Тем самым желаемым, невозвратимым прошлым была ее жизнь в Камелоте.
Каждый день, после острого пробуждения, в душе Морганы еще бывали свежи тонкие следы того отчаяния, которое населяло "вещие сны". От этого ей не могло не стать страшно. Потому что кошмары она перестала видеть с появлением браслета, который, Моргана была уверена, не утратил свою силу со смертью Моргаузы, а отличить обычный бред от вещего сна она умела. И если подобное, абсолютно обезоруживающее видение проникло в ее сознание, значит это будущее точно определено. В первый раз после такого сна Моргана постаралась никак не реагировать на него. Она просто не могла поверить, что такое возможно. Жизнь кипела в ней, все ее силы были направлены на такую сладкую и жестокую месть. Но когда кошмар повторялся из ночи в ночь, не раз прокручиваясь среди других пестрых отрывков подсознания, Моргана впадала в панику и отчаяние. Порой по утрам она не могла понять, кто она: та Моргана из кошмара - ничего не значащая, оборванная и преданная, или все же она живая - без пяти минут королева Камелота. И дело было даже не в том, что сны начали убеждать ее в собственной ничтожности, а в том, что отличить две реальности становилось все сложнее. Но это было сначала. А потом, как человек самокритичный, Моргана перестала искать внешние причины этих снов - будущее более подвластно внутреннему состоянию мыслей и чувств. И Моргана занялась самокопанием. Это было ее последней и бесповоротной ошибкой. Она представляла себе, что видения - правда, благо сделать это было проще простого, и искала какие-то дела, мысли, детали, мелочи, которые говорили бы ей о том, что эти сны - лишь бред. И Моргане это даже удавалось - она на время забывала о кошмарах, занимаясь делами и раздавая указания друидам. Магия, постоянно крутящиеся вокруг нее люди и физические нагрузки не давали ей времени на размышления о такой туманной субстанции, как сны. Но к вечеру, когда все подопечные ее покидали, когда она оказывалась в своей опустевшей землянке, изощренное желание разобраться в себе возвращалось в ее измученную голову. И с каждым днем улавливать грань между моделируемой ситуацией и реальностью становилось все сложнее. Разум говорил ей, что месть - это логичная и единственно правильная реакция на убийство сестры. А вот сердце, которое всегда пело в унисон с разумом, тихо нашептывало, что Моргана из снов права - жизнь прошла, осталась в Камелоте, что ее не вернуть. "Это разногласие не может длиться вечно", - решила Моргана и взялась за подавление своего сердечного порыва (а точнее, апатичного состояния). Но и это было тактической ошибкой - мозг отказался не думать о снах и компенсировал этот недостаток: ночью посылал Моргане все более устрашающие видения. С каждым днем она впадала во все большую панику. Обычно она ловила себя на мысли, что было бы лучше, если не было никакого восстания, что лучше бы она жила всю жизнь в этой землянке, оплакивая свое чистое и светлое камелотское прошлое. Тогда Моргана начинала повторять заученные, годами вбитые в голову фразы о том, что хочет отомстить этому самому Камелоту за сестру, за отнятый трон, за попранную магию. И если она не могла сосредоточиться на их сути (а Моргана никогда не могла), она кричала. Громко, надрывно, иногда переходя на вой, кричала от злости и обиды, от страха и неверия, кричала до хрипоты, до тех пор, пока последняя птица не слетит с ближайшего к окну дерева. Никто не видел ее такой - растрепанной, безумной на вид и отчаянной внутри, с глазами навыкате, с постоянно шепчущими что-то губами и с искусственно злобно сжатыми кулаками. И слава богам, что не видел. Иначе бы подумал, что в нее вселился какой-нибудь буйный дух или древние боги разгневались и наказывают ее. Еще чего доброго сожгли бы на костре. В какой-то момент силы покидали Моргану, и она продолжала свое безумное представление уже не криком, а рыданиями, не менее надрывными и душераздирающими. Возможно, именно из-за того, что Моргана каждый вечер плакала, весь день казалось, что у нее глаза какие-то по-рыбьи выпуклые, неестественные. Рыдания отнимали много сил, и как ведьма ни старалась не уснуть, у нее не получалось. Никакие успокоительные отвары или, наоборот, бодрящие зелья не спасали ее. Магия оказалась бессильна перед лицом природы. За какие такие суровые грехи эта самая природа наказывала ее, ведьма понять не могла - ведь ей казалось, что ее-то действия идут на благо магии, а значит и на благо очень многих людей. А может, природа просто проверяла Моргану на прочность. И проверка дала положительный результат - ведьма не сдалась.
Однажды, ужасно жарким вечером, Моргана обнаружила себя на краю огромного оврага, из которого шел туман даже тогда, когда в воздухе висело душное марево. Обрыв под ней был песчаный и ненадежный, из земли торчали острые корни деревьев, и если прыгнуть, то скорее всего, не умрешь, но покалечишься сильно. А Моргана видимо хотела именно этого - спрыгнуть вниз, покончить с собой, убив свое безумие вместе с телом. И тут у нее в голове как будто что-то щелкнуло, встало на место, когда мысль о самоубийстве четко прояснилась в мозгу. Никто и ничто, ни одна сила не способна изжить ее с этого света, ни одно безумие, ни одна одержимость не охватит ее настолько, что будет впору покончить с собой. Моргана подальше отошла от обрыва. Так почему же какие-то сны, даже не вещие, заставили ее так паниковать? Не просто бояться предполагаемого будущего, а впадать в истерику только при мысли, что твое будущее не имеет смысла из-за того, что прошлое, как оказалось, его имело… Силой воли она смогла остановить волны безумия, захлестывавшие ее с головой. Она могла хладнокровно думать. Все эти кошмары так реалистичны, так правдивы, а главное, так сильно на нее действуют, что не подумать на магию Моргана не могла. Она была слишком уязвима в тот момент, когда умерла Моргауза... Только внешний холод, а внутри - пустота, заполненная хаосом. И в эту почву можно было бросить какое угодно зерно. А такая неприхотливая культура, как сны, быстро бы прижилась у ведьмы-провидицы. Насколько Моргана знала - запудрить мозги кошмарами, довести до безумия и самоубийства не так сложно. Всего-то и надо, что каких-нибудь обрядов вуду, амулетов, отваров...
Моргана поспешно вернулась в землянку и обыскала каждый угол - никаких следов подобного колдовства. Стала искать следы обычных проклятий на себе и на доме - ничего. Хотя тут она не могла быть уверена - Моргауза всегда безошибочно определяла наличие магических потоков в пространстве, чему Моргана так и не научилась. Она могла не заметить сильное замаскированное волшебство. Подтверждение своим опасениям Моргана нашла в книгах: проклятие, которое накладывается в тот момент, когда человек морально и физически уязвим. А она была - тогда, в лесу. И если не остановить это колдовство – оно убьет ее или еще сильнее сведет с ума.
Моргана закрыла пыльный том и задумалась. Вокруг нее тогда, в селе друидов, было полно народу - заколдовать мог кто угодно. В любом случае это кто-то, кто владеет магией. Кто-то, кого она достала, кому выгодно ее исчезновение. Конечно, она могла бы подумать о шпионах из Камелота, но представлялось невероятным, чтобы Артур держал колдунов, даже для таких целей. Значит это кто-то из ее окружения. Моргана сразу отмела в своих рассуждениях почти всех друидов - у этого народа была сильна субординация, ослушаться своего вождя они не могли. А Альвар призывал их к подчинению Моргане и самой искренней вере в нее. Но то, к чему он призывал, могло и не выполняться им самим. Альвар остался единственной подозреваемой кандидатурой - он владел достаточно сильной магией, чтобы применить это заклинание, ему могло казаться, что ее смерть выгодна, да и вертелся он около нее тогда больше всех. Моргана злорадно подумала, как же недалек этот тщеславный друид: народ не примет власть самозванца, никто даже слушать его не будет - продолжатель он идей Морганы или нет. Как ни странно, злость Морганы на Альвара была не безумной яростью и гневом, порожденным днями непрекращающегося кошмара. Это был тонкий и продуманный расчет. Увериться, что Альвар предатель, избавиться от него, объявить, что он трус и предатель, и убедить в этом Мордреда. Стереть его из друидской памяти и жизни.
Ведьма решительно вышла из землянки и оседлала своего коня. И только потом подумала о подозрительности таких поспешных действий: Альвар не дурак - поймет, что она раскусила его, поймет, что она настроена решительно. Лучше дождаться их запланированной встречи через неделю.
Значит ей надо было прожить семь дней, держа блок на своем сознании и храня волю в жестком, нечеловеческом кулаке. И Моргана сделала весьма логичный вывод - не спать. Не видеть кошмары можно только так. Неделя без сна казалась ей раем по сравнению с ужасами, которые подкидывало подсознание. А пока ведьма решила занять себя составлением подробного допроса для Альвара. Она решила, что заклятие временного подчинения вытянет из друида все, что нужно. Плюс он не запомнит, о чем был допрос. А если она применит невербальную магию, то уж точно Альвару не увернуться от признания.
Предвкушая свое торжество, Моргана вступила в неделю без сна. Как потом оказалось, в самую жуткую неделю своей жизни. Первая ночь далась ведьме легко - книги всегда утешали и развлекали ее. Во вторую ночь Моргана на секунду задремала, но медленно проплывшая мысль о возможном возвращении кошмара вернула ее в мир реальный, и дальнейших попыток уснуть ее организм не предпринимал.
***
Перед Морганой на полянке раскинулось поле битвы. Битвы, исход которой был известен всем с самого начала. Она пряталась за деревьями, но если честно, быть в укрытии или сдаться в плен - не имело значения. Не из-за того, что рыцари Камелота все равно ее найдут, а из-за того, что ей было действительно все равно. Также все равно, как если бы на ее глазах затравили семейство мышей, к которым она всегда испытывала неприязнь.
Наконец рыцари окружили ее никчемный отряд.
- Выдайте вашего предводителя! - властный голос Артура.
Голос, заставивший Моргану очнуться. Она с замиранием сердца ждала, когда кто-нибудь из друидов захочет спасти свою жизнь за счет ее. Ждала и не знала, хочет ли, чтобы ее предали. Но этого не потребовалось: видимо какой-то не очень удачный поворот головы - и одна из веток с хрустом погнулась. В воцарившейся на поляне тишине этот хруст показался громом.
- Кто там? - Моргана могла бы и ответить, но зачем? - Мерлин, иди, проверь.
Она даже подумала, что там, в Камелоте, ей скорее всего грозит костер. Ну, или если сильно повезет и спасет королевское происхождение - плаха. Никакого желания сопротивляться эти мысли не вызвали. Шуршание и шаги совсем близко. Бесшумность никогда не была коньком Мерлина. Моргана подумала об этом пареньке даже с каким-то умилением - он не способен причинить ей реальную боль или вред, поэтому хорошо, что именно он поймает ее. Она дойдет целой и невредимой до того момента, когда придется смотреть Артуру в глаза. Возможно, в последний раз. И единственное, на что ведьма надеялась, так это на то, что она наконец поймет, какое место он занимал в ее жизни.
- Ле... Моргана! - чуть не сказал "леди" - чего только не выйдет по старой памяти.
Она не сопротивлялась, не колдовала и дала спокойно себя увести, к искреннему удивлению Мерлина. Только уловила оттенки жалости и сочувствия в его голубых глазах.
***
Как она ненавидит жалость. Сильнее всего на свете! Нет ничего оскорбительнее, ничего ниже, чем испытывать жалость других на себе. Это нельзя терпеть, с этим нельзя мириться, за это нужно мстить. Если кто-то считает, что ты слабее, он должен знать, что это не так. Жалость липким слизняком присосалась к Моргане. Ей казалось, что вся одежда пропитана этим сочувствующим взглядом и что избавиться от него будет труднее всего. Оно, как и наложенное заклятие, метило ее. Единственным подходящим вариантом освежить мозг от сонного кошмара Моргана сочла ночную прогулку. Ведьма накинула шаль и вышла.
Над темным лесом высилась недавно округлившаяся луна, проливая серый свет на землю. Обычно такая картина приносила Моргане успокоение, но не сегодня.
Голова все еще была полна впечатлений от прошедшего кошмара. Видимо, заклинание было столь извращенным, что со временем стало развивать самое себя. И от этого развития вбитая в разум истина, что жалость - это оскорбление, готова была порвать сознание Морганы на много маленьких осколков, переполненных какими-то одними, но очень яркими эмоциями. Она не могла отомстить сну, она могла лишь ужаснуться своему нежеланию мстить там, внутри своего подсознания. Но и выпустить наружу страх, так тщательно собранный, она тоже не могла. Оставалось только кипеть, на раскаленных страхом и призрачным отчаянием, нервах. Но подобными экспериментами лучше было бы заниматься днем. А не ночью, когда даже шорох ветки заставлял голову поворачиваться настолько быстро, что хрустели позвонки. Моргана тщательно оглядела темноту около деревьев. Еще раз взглянула на луну и ужаснулась мысли о том, что она может своим белесым и серым светом вселять уверенность и спокойствие. Сейчас она не принесла ничего, кроме усилившейся тревоги и странного шевеления того существа, которое, как Моргане казалось, она на время поработила. Существа по имени '"ужас", с мерзкой головой из жалости и сострадания и телом из ее никчемной жизни и снов.
В той же стороне, только ближе, вновь послышался шорох. Моргана подскочила, как ошпаренная, и попятилась. Она стремительно теряла чувство защищенности, которое обычно испытывала около своего жилища. Дверь, в которую можно было в любой момент заскочить, больше не вселяла ощущение безопасности. Моргане нестерпимо захотелось увидеть на небе не смертельно-бледную луну, а яркое, живительное солнце. Но никакая, даже самая сильная магия была не в силах это сделать. А жаль, потому что в ночных тенях заколыхался самый жуткий из кошмаров Морганы.
Эту красную ткань она никогда ни с чем не спутает. Камелотский плащ. Все, ее нашли, завтра рыцари разделаются с ней… Но если бы все было так радужно и просто. Фигура человека в плаще и переливающейся при свете луны кольчуге казалась очень нечеткой, размытой, будто изменчивой. Моргана уже догадывалась, что видит, но признать это было невозможно. И только когда оно вышло в полосу света, она вынуждена была поверить глазам, потому что никакого другого выбора у нее не было. То, что стояло между деревьями, было невозможно. Огромный слизняк с черным, желеобразным, перекатывающимся телом, которое неизвестно как можно было впихнуть в кольчугу. Со странными, покрытыми волдырями отростками вместо рук и ног. С огромной головой младенца-переростка и сплошными, без зрачков, синими глазами. Край сознания Морганы возмутился - обычно у всяких существ красные или, на худой конец, желтые глаза. Но это была, пожалуй, последняя адекватная мысль в ее голове. Она не бухнулась в обморок, но сознание, в привычном понимании, покинуло ее. Внутри оказался только ледяной провал, заморозивший все внутренности, да так, что дыхание стало физически невозможным. Моргана как вдохнула секунду назад, так ни разу и не выдохнула. Все ее страхи и кошмары воплотились в этом уродливом существе, которое нападать не собиралось, но и уходить не спешило. Оно только колыхалось в деревьях, всем своим видом вызывая глубочайшее омерзение. Моргана должна была бы закричать, но от ужаса ни один звук не сорвался с ее губ. Только когда оно начало медленно, но верно приближаться, сработал инстинкт самосохранения - ведьма попятилась к двери и вжалась в нее так, что наверняка на теле остались глубокие следы от грубых досок. Нормальное мышление оставило ее, и задача открыть дверь и заскочить внутрь казалась абсолютно невыполнимой - наверное потому, что природа не позволяла ей обернуться и хоть на долю секунды оказаться спиной к противнику. Но это оказалось неизбежным – чудовище поползло быстрее, оставляя черный жирный след, и когда между ним и Морганой оставалось меньше четырех футов, ведьма заорала, и наверное, это позволило мозгу на миг вновь заработать. Ведьма со всей силы дернула ручку двери, на мгновение отвернулась... Этого оказалось достаточно, чтобы липкая слизь потекла по спине. Моргана потеряла сознание с одной благодарной мыслью: "Если это - конец, то хотя бы безболезненный".
***
Остаток недели Моргана помнила очень отрывочно: вот она орет на девушку-друида за то, что та плохо закрыла дверь, вот в языках пламени ей мерещится феникс, вот ветер воет в деревьях - и те стучат в ее дверь, вот она снова засыпает - и вновь Мерлин находит ее... Еще пара незначительных моментов, и все. Все остальное не просто пропало из памяти ведьмы как ненужная информация - оно просто никогда не откладывалось там. Оставшиеся трое суток Моргана находилась в леденящем оцепенении: ничего не делала, ни о чем не думала, ни с кем долго не говорила. Только всматривалась воспаленными глазами в пустоту. Единственной мыслью, которая держала ее на поверхности сознания, не давая погрузится в полнейшее безумие, где чудовища в камелотских плащах лишают ее воли и превращают в апатичного и бессмысленного в своем существовании монстра, была мысль о том, что на нее попросту наложили заклятие и надо только дождаться Альвара.
И Моргана дождалась его. Примерно в полдень раздался стук в дверь. Ведьма взвизгнула от неожиданности и как можно тверже спросила:
- Кто там?
- Альвар.
- Входи, - Моргана собрала всю волю в кулак, сосредотачиваясь на невербальном заклинании.
"Eich ewyllys yn fy nwylo".
Лицо друида стало безучастным и бессмысленным, залегшие на лбу складки разгладились, из глаз исчез энтузиазм.
- Ты будешь говорить только правду. Ответишь на все мои вопросы. А потом, когда я скажу: "Проклятье", ты забудешь, о чем я тебя спрашивала.
Альвар послушно кивнул и сел на указанный ему стул.
- После смерти Моргаузы, ты проклял меня, так?
- Нет.
Моргана опешила. Такого она не ожидала и решила, что вопрос задан некорректно.
- Ты наложил на меня какое-нибудь заклинание?
- Нет.
- Применил ко мне какую-либо магию.
- Нет.
- И никто не сделал это по твоей просьбе или приказу?
- Нет.
- Ты знаешь, кто это сделал?
- Нет.
Разговор терял смысл и явно заходил в тупик.
- Проклятье, - выругалась Моргана.
Альвар быстро пришел в себя. И почти сразу же понял, что его принудили к чему-то.
- Что ты сейчас со мной делала, ведьма?! - злость с отчаянием.
- Ничего страшного, все останется между нами, - Альвар был немного шокирован. - Мы довольно приятно поговорили.
- Мы не могли приятно поговорить, пока моя воля была в твоих руках.
- Секундное дело: проверка на вшивость.
Альвар поднялся и пошел к двери, приготовившись сказать что-нибудь едкое, и был бы прав. Но Моргана так истошно заорала, что ему пришлось остаться. Хотя бы на время.
- Это правда была проверка. Ты должен мне поверить!
- А если нет? Я могу повернуть все дело вспять, могу заставить этих людишек пасть к ногам Артура, могу даже направить их против тебя.
Моргана молчала. Она в самом деле не знала, как заставить Альвара ей поверить, так, чтобы не рассказывать о том, что еще чуть-чуть - и она сойдет с ума. Ей оставалось только довериться. В конце концов, когда-то она это сделала, и ничего плохого из этого не вышло.
- Ты можешь узнать, что за проверка это была.
- Твоя фантазия достаточно богата, чтобы придумать что-то достаточно мудреное в свое оправдание.
- Тогда мне расценивать твои действия как предательство?
- Скорее твои.
- О да, я, конечно же, приду к власти в одиночку. Главное, чтобы против меня еще и маги были, а то неинтересно.
Альвар примолк. Моргане и впрямь не было выгоды причинять ему вред. Имело бы смысл подчинить его волю насовсем, но этого не произошло. А значит, была вероятность, что этодействительно была лишь проверка и у Морганы есть какие-то подозрения... Только вот насчет чего, и почему она его подозревала?
- Предположим. В чем твои подозрения против меня?
- Против тебя уже ничего нет. Но... - Моргана еще секунду колебалась. - Я была уверена, что после гибели сестры меня заколдовали. Кто-то хочет свести меня с ума, насылает кошмары, видения и постоянные приступы паники.
- Ты можешь контролировать свою волю, против кошмаров у тебя есть браслет. Не вижу ничего ужасного, - друид все еще чувствовал себя оскорбленным.
- Мне жутко, Альвар, - голос Морганы сорвался, превратившись в дикий шепот.
Он смотрел на нее какими-то испуганными глазами, отказываясь верить в услышанное.
- Моргана, ты уверена, что это заклятие?
- Нет! Сейчас я уже ни в чем не уверена! - потом она спокойней добавила: - Не знаю, кому это может понадобиться кроме тебя. Ни у кого даже наглости не хватит так сделать.
- Спасибо, - саркастично заметил Альвар, прекрасно осознавая, что сейчас не время для шуток. - Я не могу проверить, есть ли на тебе проклятие, я в этом не силен.
- Я тоже, но в одной книге, - Моргана достала фолиант, - есть похожее заклинание.
Друид быстро просмотрел его описание.
- "Может быть снято только создателем", - процитировал самые печальные строки Альвар. - Паршиво. Этого мага уже могли даже убить где-нибудь.
- Обнадежил.
- Ты уверена, что эти кошмары - не вещие сны?
- Я же сказала, что ни в чем не уверена, - спокойно сказала Моргана. - Но если это вещие сны, то мне конец.
- Что там? - Альвару стало тревожно - ему не особо хотелось знать будущее.
- Мне становится наплевать на все. Меня берут в плен, - холодно отрапортовала Моргана. - Я похожа на овощ.
- Сомневаюсь, что это близко к правде. Такому будущему не бывать.
- То, что я вижу в вещих снах, сбывается всегда. Рано или поздно, разумеется.
- Надо сделать так, чтобы этого не произошло.
Альвар поставил локти на стол, а голову уронил на ладони. Моргана догадалась, что он напряженно размышляет, а не просто печалится о будущей судьбе. В конце концов, минут через десять, Альвар выдал:
- Я не знаю, заклятие это или нет, но чтобы тебе не сойти с ума, нужно заняться делом.
- Предлагаешь мне пойти по деревням и развлекать крестьян речами о политике?
- Ха, - Альвару выдался момент, чтобы похвалиться успехами. - Всю грязную работу уже сделали, осталось самое приятное.
Моргана то ли притворялась недогадливой, то ли бессонные ночи сделали свое дело, но она действительно не понимала, куда клонит друид.
- Этой куче хвороста достаточно искры, чтобы вспыхнуть. И честно говоря, уже пора, - глаза Альвара возбужденно засверкали. - Я организую какой-нибудь подставной отряд по сбору налогов. Подготовлю недовольство - и дальше твоя партия.
- Повести-таки их к Камелоту? - дошло до Морганы.
- Да! Идеальный момент, все готово! К тому же, ты сможешь отвлечься.
Моргана попыталась разделить восторг Альвара. По-честному не получилось - столько было моментов, которые могли разрушить всё... Поэтому пришлось подыгрывать.
- Господи, пусть это наваждение спадет, и пусть это будет благодаря нашей победе! - получилось слишком пафосно, но за собственным восторгом Альвар этого не заметил.
Через полчаса друид ушел - радостный и удовлетворенный. А Моргана вновь осталась наедине с безумием и ожиданием искры в пожаре.
Глава 3.2.
Глава 4.
Десять лет спустя.
@темы: я ж пишу как чумачечи, Merlin, etc